Рассказ - Сын своих родителей

[Доброжелатель Мика Юмено]

Автор: Доброжелатель Мика Юмено
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: все мои
Рейтинг: R
Жанры: Джен, Ангст, Драма, Фэнтези, Психология, Философия, Даркфик, Вампиры
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Мини
Статус: закончен

Описание:
Никто не говорил, почему его ненавидят. Никто не обращал на него внимания. Его ненавидят родители и младший брат. Ему все желают смерти, а священник при деревенской церкви уже не раз говорил, что душа мальчика будет гореть в аду.
Но он не умрет.
Выживет.
Назло.
И отомстит.

Публикация на других ресурсах:
Только с моего разрешения

Пробуждение зверя
"Пожалуйста, прекратите!" - эти слова замерли на губах уже давно, но вслух он их так и не смог произнести: даже если бы он и кричал во весь голос, вряд ли бы его кто-то услышал; даже если бы его кто-то и услышал, вряд ли бы помог - сделал вид, что ничего особенного не происходит.
"Пожалуйста..." - в глазах щиплет из-за слез и боли во всем теле. Винсу было пятнадцать, а его обидчикам - каких-то тринадцать... Но измученное болезнями тело не выдавало в нем старшего. Он выглядел хрупким и щуплым - легко-ломаемым.
Он не помнил, когда это началось: синяки, царапины, побои... Мальчику казалось, что они были всегда.
Младший брат - Николас, - его ненавидел: всякий раз, когда он видел старшего братца, в глазах у мальчишки появлялось нехорошее выражение, словно в предвкушении неплохого развлечения. Ник прекрасно знал, что никто за Винса не вступится, даже родители.
Отец смотрел на Винса как на незванного гостя, который без спроса остался с ними на долгие-долгие годы. Мать относилась ещё хуже. Мальчик помнил, что когда был маленьким - ему было чуть больше пяти лет, - соседский мальчишка запустил в него камень и рассек лоб до крови. Перепуганный и плачущий он примчался к матери, надеясь, что хоть сейчас она его погладит по голове и скажет, что ничего страшного, все будет в порядке...
- Выйди и умойся, - холодный голос заставил мальчика замереть на пороге, даже слезы перестали катиться из глаз. - Ты пугаешь Ника.
Да, на руках у неё был трехлетний Николас, который при виде окровавленного лица брата зашелся в крике - и то, как казалось спустя годы Винсу, притворном. Мать не спорсила, кто это сделал, все ли с ним в порядке... Её всегда больше волновал младший сын. Стоило ему прийти грязным, то она тут же начинала хлопотать и выспрашивать, точно ли он просто упал или его кто-то обижает? А на Винса она не обращала внимание даже тогда, когда он свалился с тяжелой простудой - наверное, она, как и отец, надеялась, что нелюбимый сын умрет... Но Винс всякий раз выкарабкивался.
С годами странное отношение родителей только усилилось: в глазах отца мелькала ненависть, когда он смотрел на Винса, а у матери - ужас. Она вздрагивала даже от одного звука его голоса. Даже старалась смотреть на него поменьше.
Впрочем, он и на родителей походил так же, как осел - на коня. От матери ему достались только темно-карие глаза, от кого все остальное - кто бы знал. На отца он не походил совершенно: начиная с тонких черт лица и заканчивая черными волосами.
Николас больше походил на отца - то же чуть грубоватое лицо - хотя скулы у него были высокими от матери, поэтому походил Ник больше на воина, нежели на крестьянина, - широкоплечий с волосами цвета соломы. Глаза светлые, какого-то льдисто-голубого цвета. Как небо зимой.
- Чего вылупился?! - вслед за криком последовал болезненный пинок под ребра. Винс стиснул зубы, а перед глазами потемнело - у него сбивалось дыхание, не хватало воздуха, а в голове уже плыло.
Где-то, будто в отдалении, послышался хохот четверых прияетелей брата - они оттащили мальчика в какой-то богом забытый сарай: здесь воняло гнилью, мышиным пометом и запустением.
- Он плохо понимает, уродец! - сказал один из мальчишек, и хотя он старался, как мог, походить на Ника... голос походил на овечье блеянье.
А раньше Винс этого почему-то не замечал... или его слишком сильно ударили по голове? Помниться, когда его швырнули внутрь, он ударился головой о выступающий угол. А потом снова начали бить.
- Что взять с уродца? - с насмешкой ответил второй, хотя, будь у Винса силы, он бы хохотнул: кто из них двоих ещё уродец... У этого мальчишки передние зубы были такими большими, что когда открывал рот, то становился похожим на зайца. А вот в профиль - чистая лошадь! Зубы так вперед выдавались вместе с челюстью, что невольно заставляло задуматься о конях.
- Чего глазенки вылупил?! А?! - последний - бугай, похожий чем-то на быка: такая же раздавшаяся лобастая голова, которую кто-то присобачил к телу, минуя шею. У него, как и у образа подобия, не хватало терпения: Винс тут же получил удар поддых и скривился от боли - воздух выбило из легких, а мир перед глазами мигнул на мгновение и исчез.
"Больно..." - он стеклянными глазами смотрел на возвышающегося быкоподобного мальчишку, красного от возбуждения - если не считать Ника, то этому мальчишке больше остальных нравилось бить Винса. Забавляло, как жертва хрипела после каждого удара, сжималась, пытаясь защититься... И никто не мог помешать этому зрелищу (последнее, наверное, самое приятное).
Сознание мальчика уже куда-то уплывало - он вот-вот упал бы в обморок, но Винс вдруг понял, где-то на краю бреда и реальности, что в глазах и мальчишки-быка, и зайца-лошади, и блеющего паршивца, и даже младшего брата - тень страха. Как у теленка, никогда не видевшего волка, - перед волчонком, как у олененка - перед застывшей рысью... Как у замершей в паутине бабочки - перед пауком.
"Страх?" - мысль показалась забавной и абсурдной, но против воли Винс улыбнулся, хотя тут же скривился - губы были разбиты и болели от малейшего движения.
- Смотри Ник, он продолжает лыбиться! - возмущенный писк "барашка" ("Ему это прозвище подходит гораздо больше, чем имя").
- Он не понимает, в какое дерьмо вляпался... - послышалось угрожающее бурчание "бычка". Винс с трудом мог шевелиться, но голову в его сторону повернул. И чуть не рассхохотался: мальчик отшатнулся назад, буквально на полшага... но все-таки!
"Забавно..." - тут его пнули в спину и живот: старались заяц и бычок. Винс закашлялся и сжался - да, они бояться его...но их четверо.
- Чертов выродок! - шипел сквозь зубы Ник, пнув лицо брата. - Тебе лучше бы сдохнуть до рождения!
"Вот как? - мальчик дышал рвано и часто и через рот: из носа текла кровь. - Заманчивое предложение".
Сначала он хотел убежать и спрятаться, лишь бы не пережить этот чертов "обряд" снова. Потом он хотел уговорить его просто отпустить - он знает, что брат и его друзья сильнее. Он знает, что, хоть он и старше, все равно слабее.
А под конец он злился - какого черта с ним происходит? Почему им все мало? Почему они продолжают его избивать? Почему никак не отстанут? Чего им не хватает?
Он избит. Он унижен. Он не может ничего сделать. Даже дать сдачи в ответ.
Что ещё?
- Эй, Ник... - быкоподобный навис над Винсом. - А давай его в колодец скинем?
Братец тут же взъерошился, как облитая водой кошка.
- Сбрендил?! Хочешь, чтоб мы все потом потравились?!
- Не, я про Тот колодец, около ведьминого кургана.
- А, про тот!... - на лице Ника появилось предвкушение, а Винс отстраненно подумал, что мальчишки решили вконец его доконать.
- Колодец, где вместо воды - гниль! - младший брат стоял и улыбался, оглядывая оценивающим взглядом скорчившегося у его нос Винса. - Для такого ублюдка - самое то!
Его схватили за волосы, за одежду и потащили - пыль забивалась внутрь, попадала в глаза и в рот, в нос, было тяжело дышать, а смотреть Винс уже и не пытался - глаза слезились. Мелкие ветки ударяли по лицу и шеи, царапая и обдирая кожу. А ведь кровь из носа только-только перестала идти.
Потом его подхватили под руки - мир резко перевернулся, и, кое-как разлепив веки, Винс увидел перед собой колодец - его как раз наклонили над ним. В нос ударил жуткий запах - похожий исходил от умершей лошади - её ребята нашли в поле одним солнечным днем: от неё смердило за несколько миль, её брюхо уже успел кто-то изрядно изгрызть, а внутри теперь копошились белые личинки мух. Когда мальчишки подошли ближе, то вверх взмыли мухи, облепившие труп. Зрелище ещё то - Винс, к слову, тоже был среди тех ребятишек, но его больше поразил не вид, сколько запах - вонь стояла такая, что она ещё долго мерещилась мальчику и в складках одежды, и в волосах, и в еде.
Из колодца на него дыхнуло мертвечиной, а на дне солнечный свет то и дело выхватывал чернеющую муть.
Винс дернулся, пятясь, но его лишь сильнее нагнули вниз.
- Мусор к мусору! - послышалось шипение Ника над ухом, и Винса толкнули вперед.
С криком мальчик перемахнул через невысокую ограду, и головой вниз нырнул в мутную воду. Барахтаясь и хлебая воду, он кое-как вынырнул наружу, жадно хватая ртом воздух - в нос забился запах помоев. Винса затошнило - в горло то и дело попадала желчь, обжигая горло. Мальчик закашлялся, он хотел поднять взгляд, когда рядом с ним с громким всплеском упал камень, а следующий попал Винсу в лоб.
- А ну вниз! - закричал кто-то из мальчишек наверху. - Кто тебе разрешал выныривать, а, отродье?!
На Винса полетел ливень каменьев и даже палки, ему едва не выбили глаз - камень разрезал скулу, - ему приходилось опускаться под воду - только тогда в него прекращали кидать тем, что под руку попадется. Но стоило показаться его голове на поверхности, все начиналось заново: иной раз Винс едва успевал сделать вздох.
В голове мутнело от нехватки воздуха, он захлебывался. Винс уже не чувствовал вони - вода была ледяной, даже попадавшие в него каменья если и причиняли боль, то какую-то тупую... Он уже не чувствовал пальцев.Голова все чаще и чаще погружалась, в носу, во рту, в ушах стояла вода.
- Гляди-гляди, он кажется помирает! - в голосе Блеющего слышался неподдельный восторг.
- Вот и отлично! - тут же расхохотался Ник, заглядывая вниз. - Не за чем было рождаться, придурок! Мы просто восстановили мировую справедливость!
- Ага, урод! - гоготал Заяц.
- Подавись водичкой! Она для тебя в самый раз! - с этими словами Бык нагнулся вниз и плюнул, случайно попав в лицо Винса - от неожиданности он вздрогнул, отшатываясь невольно назад.
Это не укрылось от мучителей.
- Гля! Ты попал! - захохотал Блеющий.
- Прямое попадание! - подхватил Заяц.
- Держи добавки! - Ник плюнул, но, хоть он и промахнулся, за ним последовали другие.
Винс уже не шевелился, единственное что он мог - держаться за выступающие в стенах колодца камни и терпеть. А сил становилось все меньше и меньше.
"Я... умру?" - он поднял глаза наверх - ему тут же попали плевком в глаз, - и увидел небо. Далекое, холодное и равнодушное.
Небеса не заступятся за него.
Священник в их церкви не разрешал мальчику даже переступить порог - говорил, что одно только присутствие Винса оскверняет церковь. Не забывал добавить, что когда мальчик умрет, то его душу утащат в самые глубины ада.
А небеса, как известно, не заступаются за грешников.
На глаза наворачивались слезы, а в горло стянуло от боли - хотелось кричать... но кто бы его услышал?
- Эй, как он там?
- Ну, то ли сдох, то ли нет - вон, замер и не шевелится.
- Да даже если и не сдох - ему немного осталось. Отсюда он и за сто лет не выберется! - Ник, удовлетворившись результатом, повернул свою ватагу обратно в деревню. Но да Винса ещё доносились обрывки разговора:
- ...родителям скажешь?..
- ...сам виноват...
-.....верят?
- ...поверят...плевать на него.
Вскоре слова превратились в неразборчивые звуки вдалеке, и постепенно они совсем стихли. Воцарилась тишина. Только плеск воды то и дело вырывал Винса из оцепенения.
"Я умру здесь?" - он медленно огляделся: вокруг него плавали палки, какой-то сор, тина, стояли каменные стены, и отсюда они казались такими высокими, что мальчик думал - он зажат в высоком и узком каменном гробу.
Он сильнее сжал пальцами камни - Винс выбился из сил, и тело его почти не слушалось. Мышцы то и дело сводило судорогой, и он боялся, что в какой-то момент просто не удержится. И рухнет.
По щекам текли слезы, вперемешку с кровью - царапины и раны щипало.
Кое-как отцепив одну руку, Винс потянулся наверх, а ногой постарался опереться о стенки колодца, хотя бы зацепиться носками башмаков.
Ноги скользили, а камни впивались в ладони.
Весь мир, который он знал, ополчился против него. Его все ненавидели: начиная с матери и заканчивая священником, от малого до старого. Никто бы не оплакал его смерть.
Но в чем Винс был виноват? Почему все кричали, что лучше бы он сдох ещё в утробе матери? Почему желали, чтобы он свернул шею? Почему вся любовь матери досталась младшему брату? Почему даже она отшатывалась от него, как от прокаженного?
"Просто скажите... почему!" - он рывком поднялся, схватившись рукой за следующий камень. До боли стиснув зубы, он подтянулся, потом снова ухватился, уже другой рукой, за выступ. Он чувствал, как на ладонях рвется и стирается кожа и выступает кровь. Он даже чувствовал её медный запах и привкус. Один башмак соскользнул с ноги, но так стало даже проще: он пальцами упирался в камни, подталкивая себя.
А потом его рука ухватилась за край колодца, и Винс буквально вывалился наружу, точно только что родившийся волчонок или котенок - весь в крови и какой-то слизи. Он практически не мог дышать - в легкие забилась вода, - глаза практически ничего не видели - перед ними стояла пелена, - и не мог пошевелиться - его тело ныло и не слушалось, Винс мог только лежать, растянувшись во весь рост на траве.
Первое желание - просто тихо сдохнуть, как бездомной собаке, только чтобы все эти унижения прекратились, а потом Винс задумался: Ник ведь уверен, что он умрет - не сможет выбраться наружу. И, правда, как его слабый старший братик может в одиночку, без посторонней помощи выбраться из такого глубокого колодца, особенно, если перед этим Винса изрядко побили?
В груди зародился смех: сначала беззвучный, но быстро переросший в злорадный хохот - сейчас Винс бы посмотрел на лицо Ника, узнай тот, что его "хилый братишка" так просто подыхать не собирается... Особенно забавляла мысль, что на лице у паршивца не будет привычной гнусной ухмылки - будет животный страх. Как если бы мертвец ожил.
На это стоит посмотреть.
Винс поднялся на ноги и, уже наплевав на то, что похож на оборванца, побрел домой. Душу грела злоба - он припомнит братишке все, сполна.
Люди, видя его, отшатывались в стороны - в глазах мелькал ужас: никто не узнавал в бредущем по улице мальчишке Винсента. А даже если потом, приглядевшись, и узнавали его, боялись ещё больше - словно овцы, увидевшие вблизи волка, исходящего от голода.
Он уже почти дошел до дома, когда перед ним появился Быкоподобный. Мальчишка, заметив Винса, замер, в глазах читался ужас - перед ним словно живой мертвец показался. Впрочем, не удивительно: он и друзья уже заочно похоронили Винсента в прогнившем колодце... и тут он стоит посреди улицы, с окровавленными руками, жадно горящими глазами и странной, предвкушающей улыбкой.
И мальчик, поняв, что чувствует страх не перед кем-то, а именно перед доходягой Винсом, который, зараза, никак не хотел умереть, озверел. Сжав кулаки, он с криком бросился на Винса - драться он не умел, поэтому, с точки зрения Быкоподобного, был простой добычей. Нужно просто стукнуть посильнее, и тогда вся эта странность прекратиться! Вернется привычный хнычущий Винс!
Он повалил мальчишку на землю - поднялся столб пыли и они оба закашлялись, но Быка это не остановило: размахнувшись, он саданул Винсента по скуле, а потом ухватил за воротник, чтобы вдарить следом в нос - где-то на краю сознания тот удивился, что нос до сих пор у Винсента цел, ведь должен был быть сломан ещё после того удара ногой, - но кое-что Быкоподобный не учел: Винс начал сопротивляться.
Извернувшись, мальчишка со всей силы укусил противника в руку - от боли и неожиданности он закричал: ему показалось, что в него вгрызается собака.
Голося во все горло, он ногой отпихнул от себя Винсента, да и сам отполз назад, только тогда посмотрел на руку. По спине пробежались мурашки: Винс из него чуть кусок мяса не вырвал. Точно волк.
- Ты больной! - орал, зажимая ладонью рану - оттуда ручьем стекала кровь, в воздухе повис запах меди.- Чтоб ты сдох, скотина!
Но, оглянувшись на Винса, мальчик замер каменной статуей - он даже дышать лишний раз боялся.
Винсент полулежал-полусидел, с его рта по подбородку стекала кровь, а в глазах замерло какое-то то ли озарение, то ли удивление. Винс сглотнул. Удивился ещё больше, а потом вытер рукой кровь с лица... И слизнул с ладони.
- Ненормальный... придурок.... - Быка трясло, он попытался отползти подальше от Винсента, но тот, едва почуяв движение, пристально посмотрел на мальчика, словно хищник на добычу.
"Дернусь - он меня убьет!" - хотелось кричать, позвать на помощь... но улица точно вымерла. Никто не бежал спасать мальчика от свихнувшегося Винса.
Он сидел на земле, уставившись в глаза Винса - обычно карие, сейчас они казались черными, и было невыносимо смотреть в лицо парня: будто на волка смотришь, а он - на тебя, и того и ждет, чтобы ты ошибся.
- Эй, Ланс, - мальчик вздрогнул, как от удара кнутом. - Какого быть жертвой?
Во все глаза он уставился на Винсента, а потом понял: он издевается над ним! Как пить дать!
"А что, если все это розыгрыш? Маленькая месть за то, что мы его выбросили в колодец?"
Тут Ланс рассвирепел и, ни о чем не думая, ринулся на Винса - он ему покажет, где его место!
Но за мгновение до того, как он впечатал кулак в нос Винса, тот исчез - словно его тут и не было... Лишь за ухом послышался его голос.
- Бычок сам шагнул в ловушку, - а потом - резкая боль в горле, и Ланс осел на землю.
Винсент с интересом уставился на мертвого: только сейчас сообразил, что вместе с укусом вырвал неплохой кусок из шеи - как раз в том месте, где была артерия, повредив заодно и трахею. А ведь он просто хотел вцепиться в горло...
"Человека, оказывается, так легко сломать", - он с минуту посмотрел, а потом пошел дальше: на языке все ещё чувствовалась кровь, но этого было мало. Слишком мало.
Винс не знал, что у чужой крови может быть такой приятный вкус.
Он зашел в дом и огляделся: лошади, едва завидев его, испуганно заржали, пытаясь вырваться наружу, козы и овцы - заблеяли, прижимаясь ближе друг к другу, а пес - который, впрочем, всегда недолюбливал Винса, - зашелся в яростном лае, но при этом не кидался на мальчика, наоборот, забился в самый дальний угол конуры.
На шум выскочил отец, и едва завидев Винсента схватил топор, торчавший в недорубленной стопке дров.
"Он нисколько не удивлен", - отметил Винс, прежде чем отец обрушил на его голову острие. В самый последний момент Винсент увернулся - топор пронесся мимо, и отец попал самому себе в ногу (слишком сильно размахнулся и не смог остановиться). И мальчику показалось, что мир вокруг него замедлился настолько, что вырви он из рук мужчины топор - тот даже бы и не понял, куда исчезло из его рук оружие.
Отец рухнул на землю, крича от боли - он обхватил руками раненную ногу, и огромными от ужаса глазами смотрел на Винса, точно тот был страшным чудовищем из какой-нибудь забытой легенды.
- Монстр... - прохрипел мужчина, бледнея то ли от потери крови, то ли от страха.
Ничего не сказав, Винс прошел в дом, но сейчас он искал не Ника - свою злость он уже излил на Ланса (так оказывается звали того быкоподобного, а у него и из головы вылетело)... Сейчас ему хотелось найти другого человека.
В глубине дома, запершись за дверью, сидела его мать, прижимая к себе Ника, словно он мог его убить... Хотя, да, мог. Ещё как. И имел на это все основания. Но только вот Нику повезло, в отличие от Ланса.
Дверь оказалась хлипкой - её Винс вырвал с корнем (он даже подумать не мог, что она такая никудышная). Увидев это, его мать побелела, словно полотно, и почти перестала дышать. Только смотрела на него, как на воплотившийся кошмар. Самый страшный. Пробирающийся из самых глубин. Черный и липкий, как смола.
- Не приближайся!... - шептала, едва шевеля губами.
Он послушно замер, не сводя немигающего взгляда.
Он ждал.
Женщина смотрела на него, а на её глазах выступали слезы. Её трясло от беззвучных рыданий. В объятиях она сжимала младшего, а он переводил недоумевающий взгляд с брата на мать - что вообще тут происходило? Почему мать так дрожала при виде Винса? Он же слабак и рохля. Удивительно, конечно, что он выбрался из колодца... да и дверь как-то странно он открыл... И почему на улице отец кричит от боли?
Мать перебирала пальцами волосы своего любимого сына, слегка качаясь вперед-назад, точно у неё был припадок.
- Ну, почему, почему ты не умер... - она глотала слезы. - Ненавижу... ненавижу...
Винсент, может быть, услышь это несколько часов назад разревелся от такой несправедливости - почему даже его мать желает ему смерти?!
Но сейчас даже бровью не повел - пожалуй, он уже давно догадывался, просто самому себе признаваться не хотел.
- И тебя, и твоего отца!... - она раскачивалась все сильнее и сильнее. - Ненавижу!... Ты такое же чудовище, что и он!...
Её речь то и дело прерывалась всхлипываниями и стонами, иной раз было трудно понять, о чем она вообще говорит.
- Ты позор, мой позор на всю жизнь! Перед всей деревней, перед моим мужем! Тебя стоило выбросить зимой на мороз! Утопить в проруби! Разбить голову о камень! Да, что угодно, лишь бы сдох!
Её трясло, казалось, что она пьяна или не в своем уме.
- Сколько раз я молила бога, чтобы ты умер от одной из болезней! Сколько раз я просила, чтобы тебя убила молния! Сколько раз я на коленях умоляла, чтобы ты умер и перестал меня мучить!
Тут она прерывисто расхохоталась: у неё болезнено блестели глаза, а на лбу выступил пот.
- Но Он меня слышит! - она смеялась, а по щекам стекали и стекали слезы. - Ведь это же Я родила такое чудовище! Я должна была молиться, чтобы меня саму не забрали в ад! Чтобы чудо убило во мне дитя чертовой твари, посмевшей... Посмевшей!...
Её душили рыдания и смех.
- Я не знала, как смотреть в глаза мужу после этого! Я боялась, что меня забросают камнями! Я... Меня даже в церковь не пустили... Потому что во мне росла вторая тварь, такая же как и отец! Я не могла даже попросить избавить меня от позора!
Винсент стоял и слушал: ему становилось все противней, словно он касался чего-то гнилого.
- И я должна была называть тебя, такое существо как ты, сыном! Вскармливать своей грудью! - под глазами женщины залегли тени. - Мой сын должен был называть тебя своим братом! Мой муж должен был называть тебя своим сыном! Деревня...
Её речь перебил сухой смешок, и она мгновенно умолкла, непонимающе посмотрев на Винса: он облокотился об стену, скрестив руки на груди. На лице застыла усмешка, но смотрел он куда-то в пол, словно что-то там рассматривая.
В горле у женщины застрял ком: она почему-то не могла закончить фразу, словно невидимая цепь сжала горло. Она могла лишь неотрывно глядеть на сына.
А он, подняв глаза к потолку, тихо и насмешливо произнес:
- Значит, дело только в этом? - от этой фразы женщина опешила. - Я виноват только в том, что сын своего отца... и больше ничего?
Она кусала губы, не зная, что сказать ещё.
- Ненависть только из-за этого... - он усмехнулся ещё шире. - Как остроумно.
Тут его мать подскочила на ноги, задвинув за спину младшего - Ник непонимающе смотрел то на мать, то на брата.
- Ничего ты не понимаешь!
Он согласно кивнул:
- Да, не понимаю... Потому что я ещё ребенок, и никто не хотел объяснять, почему. Меня просто ненавидели, но за что - не говорили. Меня били - за что? Не считали должным сказать. - он улыбнулся, но улыбка вышла кривой. - Потому что для тебя я ещё до рождения был монстром, не так ли? А просто ребенком я никогда не был, не имел права, верно?
От сказанного женщина остолбенела, и Винс продолжил:
- У меня не было права быть рожденным, у меня не было права быть любимым, у меня не было права быть ни ребенком, ни сыном, у меня не было права быть даже человеком... - он умолк. - И после этого вы думаете, что имеете право меня ненавидеть?
Он оскалился, и было видно, что два верхних клыка несколько удлинились.
- Черта с два! - глаза полыхнули алым, и он кинулся вперед: если его ненавидит даже родная мать... То какой смысл вообще кого-нибудь щадить? Если они умрут, его уже не будет никто ненавидеть. Некому будет.
И он, может быть, тогда будет счастлив.
- Nomen est omen! Filius est pater! - резкий окрик за спиной заставил Винсента обернуться.
И ему в лицо ударила вода.
Со страшным криком он рухнул на пол, сотрясаясь: боль то накатывала, то отступала... Только краем уха он слышал разговор матери и священника.
- Слава богу, я успел вовремя!
- Не то слово, святой отец! Я уже думала...что он убьет нас!
Священник фыркнул. Совсем не по церковному.
- Чего ещё стоило ожидать от порождения тьмы! Вам ещё повезло! А вот сыну горшечника уже ничто не поможет. Он уже предстал пред Всевышним.
- Боже...
- Да, чудовище, спавшее в этом ребенке окончательно проснулось, хотя, конечно, он слабее чем отец - святая вода причиняет ему боль, но, тем не менее, он до сих пор жив.
- Убейте его, святой отец... иначе он убьет всех нас! Поверьте, я знаю о чем говорю!
Винсент смог приоткрыть глаза, но все равно ничего не увидел - его словно ослепили.
- Увы, это невозможно.
- Но!...
- Я читал про таких тварей - их практически невозможно убить... Можно, конечно, отрубить ему голову...
- Так сделайте это!
- Увы, это слишком просто - это чудовище, и неизвестно, подействует ли это.
- Почему?! Вы же...
- Я не договорил: если его Отец относится к... скажем так, младшему поколению, то, разумеется, он умрет, но если к старшему...
- Просто убейте, а там посмотрим! - не унималась женщина,в её голосе слышались истеричные нотки.
- Нельзя! - строго воскликнул священник. - Если его отец из старшего поколения, то последующая смерть только сделает его сильнее!
Повисло молчание - слышалось только сопение Ника и стоны Винса.
- Что же делать, святой отец?
Священник тяжело вздохнул.
- Мы можем только заковать его в подвале под церковью, чтобы он не вырвался наружу - священное место будет его удерживать и причинять боль, а, самое главное, не даст набрать достаточно сил, чтобы вырваться.
- Значит... он останется там? Навечно?
Священник неуверенно замялся, а потом ответил:
- Надеюсь.
...А дальше юноша провалился в спасительный обморок.
***
Очнулся он спустя дня три: горло сводило судорогой - хотелось пить, было тяжело даже дышать. Винс попытался сглотнуть слюну... Но она лишь ободрала горло.
А ещё желудок скручивался от голода, будто он не ел неделю. Винсент только зубами не щелкал: он слышал, как где-то капает вода, он чуял запах и ему чудилось, что её вкус отдается на языке.
Его подташнивало практически все время и мутило - голову словно стянул железный обруч. Это чувство сводило с ума не хуже капающей воды.
Он висел на цепях: кандалы на руках тянулись с потолка, а на ногах - поднимались снизу. Он уже давно не чувствовал не только ладони, но и все тело. Словно бестелесная душа.
Вскоре время потеряло свое значение: он не знал, когда ночь сменяет день, когда заканчивается одна неделя и начинается другая, как постепенно растет месяц, как за годом летит год.
Над головой то и дело слышался звон колокола и песнопения, молитвы и какой-то речитатив - первое время его чуть ли ни колотило и и вызывало рвотные позывы,но из желудка не поднималась даже желчь, вскоре это вызывало только головную боль... А потом он уже просто привык - это как мигрень, где никакие средства не помогут. Нужно просто пережить.
Часто он разговаривал с самим собой вслух - это немного поднимало дух, хотя не сильно помогало: каменные стены подвала на него давили и часто становилось трудно дышать... А потом он вспоминал злосчастный колодец: зловоние, мутная вода во рту и ушах, кровь из носа, сомкнувшиеся кругом стены - это так похоже... Только страшнее. Гораздо страшнее, чем сейчас.
Никто не спускался вниз. Ему даже не оставляли еду. Его тело истончилось до такой степени, что он больше походил на обтянутый кожей скелет с паклей вместо волос.
- Интересно, как долго мы протянем? - тишину нарушил хриплый, больше похожий на шелест голос. - И сколько уже протянули?
- Глупо задавать подобный вопрос, зная, что на него никто не ответит, - ответил он самому себе.
- Но ведь интересно, не так ли?
- Пожалуй, но одно нам известно точно...
- Они все умрут!
По подземелью проскользил тихий смех.

Освобождение из клетки
- Там что-то случилось, - самому себе сказал Винсент, задрав голову наверх. - Давление почему-то прекратилось.
- Да, ты прав, - ответ последовал тоже от самого себя. - И вряд ли эти деревенские олухи этому рады. Либо я чего-то не знаю об этих сволочах, либо там наверху сдохло что-то очень большое.
Винс пошевелил ногами - цепи не висели мертвым грузом... Проблема с руками - он и пальцем пошевелить не может: они больше походили на ссохшиеся, посиневшие лапки какого-то зверька.
Тогда он уперся спиной в стену и оттолкнулся со всей силы. Цепи натянулись, но свою жертву не отпустили. Винс ругнулся сквозь зубы и толкнулся снова. Результат тоже... но камни наверху зашевелились.
Юноша ухмыльнулся: раз не может порвать цепь, то кто помешает ему её вырвать из камня?
Он качнулся ещё раз, на него сверху посыпалась щебенка и каменная пыль. Цепь осталась на месте.
Кое-как подавив тяжелый вздох, Винс обвис на цепях.
И тут они стали опускаться вниз, а потом с грохотом и звоном упали рядом с парнем, чуть не размозжив ему череп.
Руки упали по обе стороны от тела, но шевелиться, несмотря на смену положения, не желали.
"Хоть бы совсем не отвалились", - отсраненно подумал Винс, поднимаясь на ноги. Он ступал по шершавому, а местами даже острому камню. Первые шаги давались с трудом - он пытался вспомнить, какого это вообще - ходить. Ему пришлось идти вдоль стеночки, опираясь плечом, чтобы не упасть.
А чем дальше, тем хуже - когда дошел до конца коридора, перед ним показалась лестница наверх, и ступеньки, как назло, были крутыми и высокими.
"Они точно решили нас угробить", - с усмешкой подумал Винс, кое-как поднимая одну ногу и ставя её на ступень.
Впрочем, юноша убеждался все больше, что чем больше люди хотели его убить, тем более живучим он становился. Назло.
Он не прошел и половины лестницы, когда услышал вопли и крики наверху: праздник был в самом разгаре.
"Они не будут против новых участников", - с этой мыслью Винс продолжил восхождение, а когда наконец-то поднялся, то все стихло, только всхлипывания и болезненные стоны нарушали тишину церкви.
Предвкушая захватывающее зрелище, юноша облизнулся и побрел к высоким дверям, ведущим внутрь. Створки были приоткрыты, и юноша просто толкнул их лбом.
Двери со скрипом распахнулись.
Зрачки Винсента расширились, а ноздри жадно вдохнули воздух: пахло кровью. Вся церковь насквозь пропиталась человеческой смертью.
Пол был усеян мертвецами и умирающими: кое-кто ещё стонал, пытаясь зажать раны, кто-то просто ронял слезы, не обращая внимание на вывалившиеся кишки и вытекающую кровь, а некоторые всхлипывали и молили бога.
"Наивные, будто Он вас услышит!" - с насмешкой Винсент жадно оглядел людей - более приятного зрелища он ещё не видел. Жаль только, что кто-то до него постарался.
- Зак, ты слышал? - где-то в глубине зала, около алтаря, послышался незнакомый Винсу голос. - Здесь ещё есть кто-то очень живенький!
Винсент прищурил глаза - в церкви было слишком светло, и он плохо видел, - и разглядел шесть фигур в каких-то обносках, но при оружии. От этих ребят буквально несло чужой кровью: они все были в ней, от макушки до пяток - в старой и новой.
"Кажется, это разбойники", - Винсент облизнулся - ещё до своего заточения он слышал различные сплетни и слухи о них: о живых мародерах, убийцах и отлученных от спасения. Они были отбросами, но отбросами опасными, потому что если их собиралось слишком много, то они могли без лишних усилий перерезать целый город.
Или деревню.
- Вон, гляди! Какой-то задохлик! - послышалось гоготание и шаги, и Винсент замер, позволяя бандиту приблизиться: зачем гнаться за жертвой, если она сама идет к тебе? - Небось, какой-нибудь блаженный или что-то в этом духе! Гля, у него на руках и ногах цепи!
Это был довольно крепкий, но невысокий - во всяком случае, ниже Винса, - мужик, потный и прокуренный, небритый и похожий на... собственно, на бандита. В руках у него был то ли длинный нож, то ли короткий меч. Разбойник им деловито водил перед лицом Винсента - хотел запугать. Но результат получился обратный.
Юноша заулыбался ещё шире
- Зак, кончай его! - в голосе послышалось опасение. Запоздалое. - У него лицо шизанутое! Небось крыша поехала и он уже нихрена не соображает.
- Пф, да ладно вам! - бандит обошел Винса ещё раз. - Что мне этот скелет сделает?
Неожиданно по залу пронеслось клокотание - этот звук чем-то походил на мурчание кошки и стук маленького молоточка.
Сначала разбойники заозирались в поиске источника звука... а потом до них дошло, что издает его "блаженный".
Впрочем, когда они взглянули на него внимательнее, блаженным они его уже не считали.
- Зак, прочь от него! - заорал один из них, кидаясь вперед. - Он не...
- Не "что"? - непонимающе переспросил Зак, оглядываясь на приятеля, и тут его сбили с ног. Секундой позже до его мозгов дошло, что сбил его тот ненормальный, хотя Зак никак не мог понять, откуда в этом "скелете" столько сил.
Он рухнул на спину, саданувшись затылком о пол, перед глазами на мгновение потемнело, а когда прояснилось - над ним завис Помешаннный.
Тогда бандит и заметил глаза, тлеющие красным, и длинные острые клыки. А потом в его шею впились, и он потерял сознание.
А вот у Винсента, напротив, в сознании прояснилось: он почувствовал в себе силы, а потом понял, что наконец-то чувствует свои руки. Оторвавшись от жертвы, Винс попытался пошевелить пальцами - ладонь послушно сжалась и разжалась. Потом он покрутил запястьем, потом локтями, а под конец - целиком руками.
"Как новенькие!" - он с улыбкой оглянулся на бандита, но тот лежал бледный, даже немного посиневший. Пульса не было.
"Прости, приятель, но ты напросился первым", - с усмешкой подумал Винс, оттолкнув тело в сторону ногой.
На него с ужасом смотрели пять пар глаз.
- В...вамир! - на него наставили меч, а юноше от этой сценки захотелось смеяться. - В церкви!...
- Твою ж...
- Какого хрена...
- Черт...
- Вот...же... ублюдок...
Последнее слово заставило Винсента вздрогнуть.
"Ублюдок? - и на губах появился хищный оскал. - Ты даже не представляешь, насколько ты прав!"
Он сделал один шаг навстречу им, и в этот раз тело слушалось его беспрекословно. Его больше не шатало из стороны в сторону.
Он с удивлением посмотрел на ноги и увидел, что выпирающие кости обросли мышцами, кожа стала молодой, не походила на лист пергамента. Потом взгляд перекочевал на руки - сухие палки, больше подходящие, скажем, мумии, превратились в руки молодого мужчины. Тут на глаза упали пряди волос, превратившихся в волны черного шелка.
Было бы рядом зеркало, он бы и туда заглянул.
"А, впрочем, есть тут одно... Кривое немножко, но нам сойдет!" - он нагнулся над трупом, взглядываясь в глаза: в них отразилось лицо молодого мужчины лет двадцати пяти, с аристократическими чертами лица, глубокими черными глазами, тонкими губами и хитрым взглядом... Впрочем, в нем ощущался налет легкого безумия. Как завершающий аккорд.
- Неплохо, - похвалил самого себя Винс, а потом резко распрямился. - Что ж, и от такого мусора как вы, может быть толк! Хотя нам интересно, что же вы ребята такое сделали, чтоб освободить нас!
Бандиты отшатнулись, но тут же замерли, не сводя взгляда с чудовища перед ними: теперь они понимали, что врываться в церковь, где пыталась спрятаться часть селян, не стоило. Миг упоительной победы не стоил пробуждения твари, спрятанной здесь.
- Пошел ты!.. - крикнул один, поддавшись вперед, но тут же испугался и попятился назад.
Вампир улыбался, как кот, играющий с мышкой:
- Но больше толку от вас никоторого, - с наиграннной печалью произнес вампир, а через миг оказался в считанных сантиметрах от разбойников. - Разве что перекусить!
Снова под потолок полетели крики, по стенам заметались тени, на пол полилась кровь - на короткий миг сюда вновь вернулся Ад, а потом все вновь стихло.
Винс замер посередине зала, оглядываяь по сторонам: вокруг него лежали мертвые и полмертвые, те немногие, кто его увидел, приходили в ужас и молили о скорейшей смерти - никому не хотелось пойти на корм "вампиру".
Впрочем, он вампиром был только на половину.
- Хотя, сказать по чести, и еда из них весьма посредственная, - он слизнул кровь около рта, а потом огляделся по сторонам. Он искал одно лицо - он был более чем уверен, что Она здесь и ещё жива... а в его планах она должна умереть самой мучительной и неприятной смертью. Потому что она его ненавидит. Потому что она желает ему смерти. Потому что она его не любит. Потому что именно она подарила ему жизнь.
Среди изломанных фигур мелькали многие знакомые лица: кто-то его узнавал, кто-то нет... Но на каждом замирал ужас - все понимали, ЧТО он такое. И он был для них гораздо страшнее каких-то бандитов.
Но вскоре, в самом конце зала, он увидел знакомое светлое платье - хотя на нем и расплылось кровавое пятно, - уже не такое новое - все-таки десять лет прошло или около того. Он медленно подошел, стараясь запомнить каждую деталь: светлые волосы рассыпались по полу, кое-где на них въелась кровь. На животе была рана, оттуда медленно сочилась кровь. Руки и ноги сломаны, а по виску медленно стекала кровь. Глаза медленно стекленели - жить ей оставалось недолго.
Но Винс не грустил - эти мгновения будут для Этой женщины самыми страшными в жизни!
Он уже склонился, довольно ухмыляясь, когда её взгляд сфокусировался на его лице. На одно мгновение на нем промелькнул страх.
- Алекс...андр? - она смотрела на него, видела кого-то другого... Кого-то, кого боялась больше кого-либо в жизни. Но потом она увидела его глаза. И улыбнулась. - Нет... Винсент...
Против воли юноша вздрогнул - она никогда ему раньше не улыбалась. Ухмылка сама собой сошла на нет.
- Ты...вырос... - изо рта потекла кровь, женщина захрипела. Взгляд Винса заметался: нет, черт побери, все должно быть по-другому, все должно быть не так! - Ты... похож... на... Него...
Юноша даже облегченно выдохнул: слава богу! Его отца она ненавидела больше, чем кого-либо другого. Впрочем, боялась не меньше.
- Такое же... Чудовище... - странно, но эти слова прозвучали гораздо приятнее, чем в последнюю их встречу. - А вот глаза... Мои...
Она не сводила с них взгляда, точно это было единственное, что ещё как-то удерживало её.
- Мои... - она мелко задрожала, и на Винса что-то нашло - видимо, он слишком долго просидел в одиночестве в подземелье, - и он обнял её, осторожно поглаживая по голове. - Мой...
Её голос зашелестел, точно осенняя листва - также тихо и обреченно, а потом её глаза остекленели.
Винсент качал её ещё теплое тело, точно баюкал, а в душе у него сворачивалась, точно готовящийся к броску змей, злоба - почему эту идиотку не угораздило умереть молча?! Какой черт заставил её говорить?! Почему не удержала за зубами свой язык?!
Он клацал зубами - его била дрожь, - а по щекам, против воли, стекали слезы. Такие же, как и у любого другого человека.
Все-таки, он был на половину не только вампиром, но и человеком.
Его план, его страшная месть, его многолетнее утешение провалился.
Его мать убили выродки-бандиты, решившие поживиться за счет деревеньки, односельчане, которых бы Винс с удовольствием растерзал не хуже бешенного волка, либо лежали убитыми, либо медленно умирали без его помощи.
А он сидел посреди этого ада, и не пытался ничего сделать.
Усмехнувшись, он посмотрел в лицо матери - сейчас её нельзя было перепутать с мертвецом, - и осторожно убрал упавшие на лоб пряди.
- Да, мы Твое чудовище, - он осторожно закрыл её веки. - Жаль только, что признала ты это только перед смертью.
Он положил её на пол, а потом покинул церковь - лучше всего сжечь это место, пусть станет для умерших братской могилой... Но прежде он доделает одно незавершенне дело.
Люди, которые его ненавидели - мертвы... Но остались люди, которые их убили.
Это месть, но за то, что глупые шавки отняли его добычу у него из-под носа...
...и за то, что Та жалкая женщина все-таки заставила его заплакать.
***
Двадцать пять лет назад.
Измученная родами, она склонилась над люлькой, где лежало её личное чудовище - пока что он мало чем отличался от человеческого ребенка, но женщина не сомневалась: пройдут годы, и проклятая кровь вскипит в этом отродье, и он станет таким же, как его Отец.
Она, превозмогая боль, - от напряжения у неё то и дело темнело перед глазами, - пошла на кухню, за ножом (жаль, что её муж уехал на ярморку - она бы попросила бы его разнести маленькому монстру голову о какой-нибудь камень или стену).
Она не позволит этому чудовищу набраться сил - это отродье умрет, не успев причинить никому, кроме неё, боль. Она не даст ему сломать чью-то жизнь. Она сама исправит свою ошибку - не стоило бродить по пустынным улицам ночью... мало ли кто скрывается там в темноте подворотен.
Она до сих пор помнила белесые, почти прозрачные глаза. Мертвые.
Она склонилась над колыбелью - в руке был крепко сжат, до белых костяшек, нож, - на белых простынях лежал маленький мальчик, со сморщенным лицом, красноватой кожей и маленькими, кукольными ручками-ножками. То ли услышав её, то ли увидев движение перед собой, он поднял на неё по-детски бессмысленный взгляд.
Она вздрогнула - на неё смотрели голубые глазенки, совсем не похожие на глаза Того чудовища... Они были совсем как у обычного ребенка.
А потом малыш радостно заагукал, протягивая к ней руки, не зная о ноже и мыслях женщины.
Перед ним была его мама - самое близкое и родное существо.
Женщина вздрогнула, выпуская из дрожащих пальцев нож - холодный звон заставил мальчика удивленно заозираться, - а потом у неё просто подкосились ноги.
Она присела около колыбели и зарыдала: она ненавидела это маленькое чудовище, ненавидела всем существом за то, что он - свидетельство её позора, самое страшное наказание, вечное напоминание о той злосчастной ночи.
Но убить своего собственного сына она не могла: она не раз склонялась потом над кроваткой мальчика - она протягивала руки к его шее, зная, что это самое лучшее решение и для неё, и даже для самого ребенка - пока чудовище спит, и пока он хотя бы немного похож на человека. И в самый последний миг её руки опускались и она уходила прочь, как можно дальше, роняя слезы - даже рождение Ника не помогло ей забыть ненависть к старшему сыну.
Она не могла ему простить то, что он был сыном Того существа...
И не могла простить себя за то, что так и не смогла убить его.

@темы: ориджиналы